Нет, жизнь меня не обделила, добром своим не обошла, всего с лихвой дано мне было в дорогу - света и тепла, и ранней горечи, и боли, и детской мстительной мечты, и дней, не высиженных в школе, и босоты, и наготы.
Этими строками А.Т. Твардовского хочу начать рассказ о жизни замечательной женщины - труженицы и нашей землячки. О своей нелегкой судьбе поведала Александра Яковлевна Четверикова.
- Не видели хлеба, - первое, что вспомнилось моей собеседнице. - Выдавали паёк весом в несколько граммов, порой и его не было. Да и пекли этот хлеб не из муки, а из картофельных очисток. Когда началась война, отца забрали на фронт, нас в семье осталось шестеро детей да мама. Жили мы тогда в Смоленской области, в деревне Белошенка. Мне тогда шел второй год, я самая младшая была. Когда немцы заняли деревню, конечно, начали хозяйничать: забивали скот, уводили со двора коров, лошадей. Старшую сестру немцы забрали, как и многих других молодых людей, для отправки в Германию. Потом немцам, видимо, дали приказ срочно эвакуировать людей. Старшие сестры, брат и мама собрали кое-какие вещи, и нас этапом повели немцы, а уходя, они подожгли деревню. Сестры после рассказывали: были стоны, слезы, крик, с ужасом люди наблюдали, как все горело. Было это в начале войны. Когда шли, началась бомбежка, и немцы испугались, да и мы, кто выжил, бежали в лес. Мама моя рассказывала, как прятались в окопах, в лесах. Чудом спаслись, ведь бомбили по несколько раз в день. Позже вышли на партизан. Так и жили. Партизаны нам очень помогли тогда. К окончанию войны мне было уже почти пять лет, многое я стала уже понимать. В 45-ом мама получила страшное известие - похоронку на отца.
По окончании войны партизаны стали нас выводить из леса. Люди ликовали, радовались, плакали. Выходя из леса, знали, что жить пока негде, но многие вернулись в сожженную деревню. Был май, стояло тепло, и мы из веток построили шалаш. Ели щавель, потом ягоды и грибы. Одна из сестер, Дуняша, умерла: ей пришлось рыть окопы, она простудилась. Когда болела, мы ей все приносили еду. Помню, как она сидела возле шалаша, ждала нас… Подходила зима, нас стали переселять в соседнюю деревню по три – четыре семьи. Порой приходилось выполнять такую работу, что взрослым не под силу. Никто никогда не жаловался, старшие собирали колоски, пасли чужих коров. Об учебе и думать не могли, в школу пошли только после войны, когда ее восстановили.
Пережили. Но все тянуло нас в свои места.
В 1947 году вернулись домой, и стали обустраиваться кто как мог. Помню, нам помогали какие-то военные. Сестра Наташа, которую увозили в Германию, была освобождена и после войны вернулась, вскоре вышла замуж, уехала. А мы в 1953 году все перебрались в поселок Буланаш. Да так все и остались здесь. Здесь маму похоронили. Рассказывать много и долго. Много лет прошло, только из памяти прошлое никак не вычеркнешь, - говорит Александра Яковлевна, а слезы катятся по ее щекам. Будучи уже взрослой вышла замуж. Появились две дочери.
У каждого из нас есть моменты, которые суждено хранить в сердце всю жизнь. У Александры Яковлевны таких моментов много, она словно дорогую книгу или памятный подарок несет их бережно в душе. Помнит всё, что пережила. Руки все в морщинах и не удивительно. 40 лет проработала она в шахте на откатке угля - и мужикам порой не под силу этот труд. А у нее в трудовой книжке две записи: о приеме на работу и о выходе на пенсию - да награды.
- На работу я шла, как домой, коллектив был у нас дружный, и в хор успевала, и в сан-дружине мы всегда были одни из первых. Не жалею, что так жила. Никаких ссор, шутить все мы любили. Да и теперь всегда с нетерпением жду весну, когда выйду на свой приусадебный участок. Увидишь, как щедро наградила тебя земля, и боль словно жалеет тебя - как будто уходит.
И зимой Александра Яковлевна не отдыхает. Двое внуков у нее, а сейчас и правнук есть – Семка. Души она в нём не чает. Говорит: «Уж это точно мой помощник будет». Две дочери у Александры Яковлевны.
- Внимания им мало было, - говорит она, - работала по сменам, они росли самостоятельными, выучились, людьми стали, честными, умными. Упрекнуть их в чем-то плохом не приходилось. Теперь мне помогают. Не секрет, что пенсии, какую многие получают, не хватает. Молодежь не знает, как наши отцы гибли, семьи оставались без кормильца, а мы, дети войны, вынесли все.
С грустью и болью Анна Яковлевна добавляет:
- Хоть бы дети и внуки не знали войны…
Когда я встретилась с Александрой Яковлевной, она поначалу растерялась, потом печали отошли, и она начала мне показывать вещи, которые сама вязала, потом какие соленья, хоть и не урожайный год был, потихоньку наготовила.
- Сейчас вот пирожки понесу внуку Алеше, любит мои пироги, особенно с картошкой.
В квартире, где мы беседовали, царила тишина, было уютно. Даже кошка, довольно мурлыкая, устроилась на коленях у хозяйки. Я подумала, что не морщинистые руки у Александры Яковлевны, а самые красивые, ведь они все умеют, они дарят тепло близким и родным.
Когда прощались, Александра Яковлевна улыбнулась:
- Вот скоро День пожилого человека. Поеду на Буланаш проведать своих женщин из бригады, будет чай, будут и воспоминания, и слезы, и смех.
И Александре Яковлевне, и всем-всем пожилым так хочется сказать: будьте всегда рядом, добрые, родные. Хотелось, чтобы и чиновники старались больше обращать внимания на пожилых людей. Поверьте: заботясь о благополучии пожилых людей, мы тем самым заботимся о нравственности будущего поколения. И пусть на столах всегда будет белый пышный хлеб, чтобы хлеб из картофельных очисток оставался только в памяти…
Л.С. Аникина
|