Святочный рассказ
В новогодние да рождественские, да крещенские, да святочные дни много всяких чудесных, почти волшебных дел происходит. А уж мыслей удивительных и видений – не сосчитать. И почти всегда выходит, что всё удивительное уже было когда-то - и люди, и явления. И все они описаны пером современников - то Михаилом Евграфовичем Салтыковым-Щедриным, то Николаем Алексеевичем Некрасовым, то Павлом Петровичем Бажовым. И каждый городок, каждая деревенька, каждое местечко своих героев имеет.
Наш рассказ – о поселении, основал которое воинский человек казацкого звания по имени Игор. Поселение впоследствии и стало называться Игоркино. А потом, во время разных войн и событий, городок стали именовать чудным названием – Армагеддонский. Видно, нехорошие дела в нём творились беспрестанно. Хотя, конечно, при разных градоначальниках дела эти то усиливались, то затихали. Вот о времени правления одного из них, когда всякие беды множились и росли, мы и напомним вам.
Звали того непутёвого градоначальника Юлиан Никандрович Манекен. Вид он имел величественный, почти царственный, а потому любил всякие торжественные мероприятия, на которых ощущал себя главным. На торжествах вещал о светлом будущем, награждая и будучи в хорошем расположении духа, был снисходителен к своим подчинённым и подданным. Фамилия его удивительно подходила ему, ибо все его движения, мысли, дела и действия были, как у манекена. Какие-то не живые, не человеческие - механистические. Жил он и работал, как во сне, - медленно, неразворотливо и, как бы сейчас сказали, как-то виртуально. Поэтому прицепилась к нему кличка «Как сон». По истечению времени в сознании людей он стал именоваться просто: Юлиан Никандрович Каксон. К сожалению, хроника времён его правления полностью не сохранилась. Где в архивах бумага подмокла и чернила расплылись, а где страницы оказались вырваны: то ли скрывал кто-то что-то, то ли просто на самокрутки табачные использовали.
О молодых годах и воздержании
В молодости Юлиан Никандрович Каксон работал на казённом заводе по военному ведомству. Завод был большой, и за каждую гайку, за каждый винт отвечал отдельный человек или даже отдел. Многое там зависело от умения писать бумаги. Придут, бывало, к нему решить какой-то вопрос и получить его подпись, и он сразу вопрос не решает, даже если вопрос этот ясен, как божий день, а подготовит и направит бумагу в обратившийся отдел. Просим, мол, ещё больше прояснить ситуацию, уточнить то-то и то-то. Этим манёвром он себя берёг от ошибок, и свой вес и значение поднимал: мол, без меня ни одно дело решиться не может.
И преуспел в этом деле, большого мастерства достиг. Бегает, бегает человек за его подписью, бьётся, бьётся, потом плюнет, обратится к самому большому начальнику, тот вопрос и решит. А Юлиан Никандрович, глядишь, опять себя оберёг, ошибок не совершил. Так вот и делал он карьеру на заводе.
Потом эти навыки очень ему пригодились, когда он в депутатах ходил в местной Думе. Бывало, поднимет какой-нибудь вопрос на заседании, обоснует его, сформулирует и обратится с предложением обсудить его. Депутаты обсуждают, спорят до хрипоты, а как только поставят вопрос на голосование, он – раз – и воздержится. Товарищи по Думе этому удивляются, а он помалкивает да про себя думает: опять правильно сделал, что ни ту, ни другую сторону не принял. Все свои позиции обозначили, мысли обнажили, а он нет. Вот с такими навыками и подходами он и подошёл к должности градоначальника.
О должности и бумажной пурге
Народ в Армагеддонском, как и везде в нашем государстве, жил и живёт доверчивый. Такой народ обмануть несложно: пообещай ему на выборах, чего он ждёт, о чём думает, он за тебя и проголосует. Юлиан Никандрович это очень хорошо понял. И на выборах обещал, обещал, обещал… И получал голоса народные, легко во власть приходил. И не однажды.
Очень он эту власть любил, но что с ней делать, не знал. Придёт к власти, сядет в кресло градоначальника, а что делать и, самое главное, как - не знает. Да и с кем делать-то? Людей верных у него было немного. Да и те бы убежали от него при первой возможности, но некуда. Работы в Армагеддонском в то время мало было. Ну, так как настоящих дел он делать не мог, он начинал заниматься тем, что умел, навыки, что в молодые годы на казённом заводе получил, применять.
При нём самое большое количество бумаг выпускалось. Положения, уложения, распоряжения, постановления, приложения, дополнения. Создаст, допустим, штаб или комиссию из своих же в основном подчинённых, человека два-три со стороны добавит, назначит в этом штате или комиссии председателя, его заместителя, секретаря, и этот орган начинает работать. Проводятся заседания, пишутся протоколы, даются поручения, ставятся задачи, поднимается бумажная пурга, а дело стоит. Чтобы оно двинулось, надо-то всего ему решение принять да команду своим подчинённым дать об исполнении. А он к этому не приучен.
Да и опять же при принятии решения ответственность возникает. А ответственность он не любил и боялся её, как чёрт ладана. Зная, что юридическая ответственность возникает только тогда, когда на какой-либо бумаге свою подпись поставишь, на сумнительных бумагах он своих подписей не оставлял. Даст, бывало, устные указания какому-нибудь своему подчинённому сделать то-то и то-то. Подчинённый указания его выполнит, а его за это дело хвать - и в участок, а потом и в суд. Но когда дело начинает круто оборачиваться, подчинённый начинает пояснять: я, мол, распоряжения и команды самого его превосходительства господина градоначальника выполнял. Ему говорят: покажи бумагу с подписью его превосходительства. А бумаги с высокой подписью у бедолаги нет, потому что не было никогда. Когда же следствие к градоначальнику обратится: так, мол, и так, поясните - он и скажет: а есть у следствия в качестве доказательства на правомерность обращения к нему по данному вопросу его подпись на бумаге? Нет? Так тогда и говорить здесь не о чем. А раз так, то из подчинённого градоначальнику чиновника сделают виноватого. Сам, мол, инициативу проявил, не имея на то бумаги с подписью. Да и накажут его соответственно. А градоначальник вроде и ни при чём тут. Он всегда закон блюдёт и в его рамках действует.
О пристрастиях и служебной карете
У людей разные пристрастия имеются, и у начальствующих особ они тоже есть. У Юлиана Никандровича пристрастие было столь же странное, как и все дела его. Любил он сам гонять на служебной карете. Ему по его чину была положена служебная карета с кучером. То есть надо куда подъехать, - пожалуйста, команду дай, и карета у подъезда. Но он любил именно сам, то в дни отдыха, то вечером поздним, когда все кучера, отслужив положенное, домой на отдых уходят, вскочить на козлы, вожжи в руки и… «Какой же русский не любит быстрой езды…» Да, было в этой страсти Юлиана Никандровича что-то гоголевское, мистическое, какое-то тоскливое, щемящее душу чувство. Мечта о птице-тройке. Мечта…
В реальности же гонял Юлиан Никандрович неважно, лошади его слушались плохо, да и правил он не соблюдал. И потому часто попадал в непотребные истории. Как-то гнал он на карете, да и разбил её, а чтобы в Армагеддонском разговоров не было, тайно он дал команду увезти разбитую карету для ремонта в соседний городок тоже, кстати, с чудным названием Отрежь, чтобы тамошние мастера её поправили. Да разве шило в мешке утаишь!
Любил Юлиан Никандрович, на служебной карете вечером возвращаясь, не на законное место её ставить, а, приехав домой, прямо у парадных ворот её бросить. И вот однажды какие-то лихие люди угнали карету от дома. А чего не угнать? Карета новая, лошадьми запряжённая, без присмотра часто стоит. Юлиан Никандрович немного погоревал и дал команду новую карету с лошадьми пустить, ещё лучше старой. Ну, конечно, за казённый счёт. Казна заплатила и за ремонт в городке Отрежь. Да и другие ремонты тоже, а их немало было. А потом ведь все эти прогоны просто так тоже денег стоят. Сено там, овёс лошадям, да и карета носится, колёса бьются. Большой урон казне Армагеддонской от этой страсти градоначальника. Но он любимого занятия не бросил, мало того, и кучерам скучать не позволял. Оставит кучер карету в пятницу, загонит её в конюшню, а в понедельник придёт – на неё смотреть страшно. Вся в грязи, кони клочка сена не имеют, а ехать-то надо уже с утра.
Да что Юлиану Никандровичу проблемы какого-то кучера, у него дела государственные…
А как он решал эти дела, мы будем по возможности вам рассказывать. Всё зависит от того, какие документы сможем раздобыть в армагеддонских архивах того времени.
Александр Михайлов
|