Этот боевой путь прошёл старшина Георгий Фёдорович Коковин
Материал о нём я готовил девять лет назад, к 55-летию Победы. Как водится у газетчиков, что-то пришлось опустить, что-то переписать своими словами. Но осталась фактура – диктофонная запись, где множество таких моментов, которые, как ни старайся, не передашь так живо и образно. И вот сейчас мне хочется привести здесь всю беседу, в которой участвовала ещё и жена Георгия Фёдоровича Анна Васильевна. Их обоих уже нет сегодня, поэтому рассказ этот пусть останется на память их родным и близким.
- Призвали меня на срочную службу в 38-м году. Попал я сначала в Челябинск, оттуда – на Дальний Восток. А на фронт попал в 42-м из Ирбита, где был в запасном 11-м кавполку. В феврале-марте повезли нас. Куда – не знали: то ли на Ленинград, то ли на юг, два комплекта выдали обмундирования – зимнее и летнее. На юг отправили, так зимнее пришлось сдать. Привезли нас в Куйбышев, потом в Чапаевск – это ещё 35 километров. Там стояли 12 суток. Оттуда своим ходом двинулись на Дон, до устья Хопра, мимо Новочеркасска. На место прибыли 6 ноября, а 19-го началось наступление под Сталинградом. Мы форсировали Дон и в первую же неделю заняли Клетскую и Калач – навстречу группировке Рокоссовского. Соединились. И одна часть осталась немца в Сталинграде добивать, другая на Запад его погнала.
- Кем вы были на фронте – по должности, по званию?
- В кавалерии я был на нижних командных должностях. После Сталинграда вышли мы на хутор Пухляковский, это 75 километров от Ростова, так из полка всего 19 человек осталось – какие там должности. Стояли потом там целых три месяца, почти полностью личный состав обновился.
После этого отправили нас на Орловско-Курскую дугу. Прямого участия в боях мы там не принимали, а стояли где-то в девятой–десятой линии обороны. Он прорвался правее нас на глубину километров 30, а на нашем участке ничего не мог сделать. Постояли мы, постояли, а потом нас бросили под Воронеж, там погрузили в эшелоны и – на Калининский фронт. А там пошли – Ржев, Калинин, Смоленск, Витебск, Орша, Минск, Могилёв. Там я в госпитале лежал после форсирования Немана. Потом и попал в противотанковую артиллерию.
- Из кавалерии в артиллерию? Кавалерия сегодня воспринимается как род войск из какой-то древней истории.
- Я интересовался как-то – тут приезжал в 60-е годы маршал Голиков (он тут воевал ещё в гражданскую, где-то за Кировкой в окопах сидел), так я с ним разговаривал. Он говорил, что ещё и сегодня держат наш 3-й кавалерийский: когда надо кино снимать, так используют кавалерию. Сейчас уж, поди, и нет его.
Закончил я трёхмесячные курсы офицерские уже во время войны, но звание так и не присвоили, остался старшим сержантом. А так – командира взвода, командира эскадрона замещал. В артиллерии был старшиной батареи, случалось, замещал и командира батареи.
- А как переквалифицировались из кавалериста в артиллериста?
- Там ведь не спрашивали – пойдёшь, и всё. Политсостав в 42-м году «переделывали» на кадровых офицеров. Кандидатом в партию я вступил в 43-м, а принять меня во время войны так и не смогли: люди прибывают всё новые, а надо, чтобы тебя знали в организации не меньше трёх лет. Так и демобилизовался кандидатом, а в партию приняли уже дома, в 1948 году, на АМЗ.
- Где войну закончили?
- На речке Эльба, в Германии.
- На Дону-то в какой части служили?
- 3-й кавкорпус, 28 кавполк. Командовал полком подполковник Кравченко.
Из Калининградского фронт переименовался в Прибалтийский – то ли на Ленинград, то ли на Новгород должны были повернуть.
В 42-м армию стали переделывать по такому образцу: «перемешали» разные национальности в подразделениях, а командирами стали назначать русских. Тогда и дисциплину, и порядок подтянули. У меня ординарец был узбек. Ой, как боялся стрелять – смех!
Гродно брали. Сопка там и кирпичный завод. Положили у нас… Осталось только пять человек. Так пятью человеками и взяли мы этот завод. А он в яме. Я говорю: нет, так не пойдёт, надо сопку занимать, а то – выбьют нас всех. Там хорошо – всю округу видно. Командир полка связался с нами (я ещё в кавалерии служил). Город, говорит, брать надо. Я спрашиваю: с кем? Он: а сколько вас? Говорю, что пятеро вместе с телефонистом. Ладно, говорит, три домика заберите, вот этих, крайних. Потом прислал подкрепление: три капитана, три старших лейтенанта да двое ездовых. Больше некого. Пришли, доказывают, что прибыли в распоряжение. Я говорю: да вы что, смеётесь? Я-то – старший сержант. Какой смех – приказ командира полка, ты не гляди на наши звёзды. Таким вот составом и надо штурмовать нам город Гродно. Посидели- посидели и пошли. Что делать. Слышим, шум – метров 250 от нас. Послал солдата узнать, что там творится. Сами ждать остались. Вернулся он, рассказывает: идёт в сторону города колонна пехоты, а кто – немцы или наши – не поймёшь. Пристроился он к колонне и по разговору понял: наши. Идут Гродно занимать. Ну, тут и мы пошли. Квартала два или три прошли. Дозор догнали, заставу, потом дома стали проверять – двух немецких офицеров прямо из постелей вытащили. Вот. Идём без боя, и хорошо: в нас не стреляют, и мы молчим. Пригнал вестовой от командира полка за нами: возвращайтесь. Вернулись. Докладываю: заняли три дома на северной окраине города. Как так? Не верит. Пленных к нему привели.
Случаев всяких было – ужас. На 22-м году я поседел. Сталинград один чего стоит. Шли ведь по трупам. Приказ Сталина был: «Ни шагу назад!» Заградотряды стали выставлять.
Четыре реки пришлось переплывать зимой. На Березине, в Белоруссии, село большущее. Командир полка приказал переправиться взводом на ту сторону. А лёд только что пронесло. Вода холоднющая. Ну, переправились: из взвода только три человека доплыли… Течение быстрое, вода холодная, кто-то плавать не умел. Хорошо, попали под высокий берег да телефон с собой подтянули. Так провод этот чёртов водой так и прёт. Командир звонит: ну, как? Говорю: трое нас переплыло. Он: у тебя все трое! Я говорю: так посмотрите, вам ведь нас видно. Он распорядился занять три крайних дома.
Там мост был. Так нам на себя надо было внимание отвлечь, чтобы солдаты по фермам перебрались без помех. А-то ведь сколько народу положить можно. Ну, три этих домика сколько раз нам занимать пришлось! Туда – по-пластунски. Дом пройдём, а там – танк стоит. Как врежет по нам из пулемёта… Вот и получалось, что туда на животе, а обратно - во весь рост. Три раза бегали. Жуткие вещи!..
Под Калинином с 43-го на 44-й были. Местечко Чёртов Лес. Три дивизии пехоты там положили… У нас генерал Осликовский, старый вояка, должен был прорыв сделать нашим кавкорпусом. Маскхалаты нам выдали, сухой паёк. А мы сходили на передний край – загорюнились, адреса друг другу дали: нам ведь в атаку в конном строю идти. Наступать. Три раза я ходил в конном строю. С клинком-то в руке там нечего ждать. Потом приехал представитель Верховного Главнокомандующего – и запретил. И нас направили в другое место.
Витебск и Оршу обошли мы справа. Там городок есть. Так много мы там людей потеряли… У него бронепоезд, а у нас – пушки-«сорокапятки». Чудо!
Оружие у нас было ещё то! ПТР, например, - противотанковое ружьё. Узбеки у меня смеялись: ты, старшина, нехороший человек, ружьё большое-большое – на одного, а котелок маленький – на двоих.
- Георгий Федорович, я видел вас в День Победы при наградах.
- Первую медаль я получил за Сталинград, «За оборону Сталинграда». Вторую – за Гродно, «За отвагу». После – орден Красной Звезды за Кенигсберг, орден Отечественной войны – за Гдыню и Данциг. За «языком» ходил. Только под Сталинградом несколько раз. В Белоруссии два раза, потом в Польше. Взял первый раз – оглушил, но ударил слишком сильно и, оказалось, убил. Командир полка говорит: зачем покойников приносишь?
В атаке не раз видел, как наши в атаке штыками через себя немца перебрасывали. Это какую силу, какую энергию надо проявить?
- Сначала награждали мало?
- Кого там было награждать? Выбьют всех – и некого награждать, а разобьют командный пункт – все списки погибнут. Кто в штабах сидел – у тех на груди в два да в три ряда, а с передовой и награждать некого.
Вот, помню, объявили, что одной дивизии – всему личному составу – присвоили звания Герой Советского Союза. Дней через десять, что ли, узнаём: троих наградили только – они в тылу какое-то задание выполняли. А дивизия вся в Днепр ушла…
Даже в конце войны такие ошибки делали, которые многих жизней стоили.
Анна Васильевна: - И это ты, Егор, как-то рассказываешь не так! Один-от эти всякие, как называется, эпизоды рассказываешь совсем не так: прямо за сердце берёт. А тут как-то совсем спокойно, как будто не ты был на фронте. Даже не знаю я…
- Не приходилось бывать в тех местах, где воевали?
- В Сталинграде был два раза в составе делегации фронтовиков. В Кенигсберге был по турпутёвке в 86-м году. Не дай Бог это всё вспоминать…
Анатолий Корелин
|