Открыть душу близкому человеку, рассказать о том, о чем хочется промолчать, - конечно, не подвиг, но все же по-ступок. Это требует решимости, силы духа. А во сколько раз большая сила требуется, чтобы открыть потаенные уголки своей жизни сразу тысячам читателей, незнакомым и в общем-то чужим людям…
Сергей, как и Людмила, героиня газетной публикации одного из последних номеров («ВБ!» №35), пришел в редакцию сам. Он сказал: «Я не алкоголик, я наркоман».
Ему 33. Родом он из Красноярского края. Позади наркотики, тюрьма. А впереди – большие планы. Сергей уже два года живет нормальной – без наркотиков – жизнью. Спросите, как ему это удается? Об этом и был наш разговор.
- Когда мне было семь лет, а сестре два года, наши родители разошлись. Из-за алкоголя. Нас поделили на суде: я - с папой, сестра - с мамой. Разъехались. Отец продолжал пить, моя жизнь шла на самотек. У меня была бабушка, которая меня воспитывала, и до шестого класса я держался, был отличником.
Но когда бабушка умерла, все круто переменилось. Если раньше меня учили, с кем дружить, что делать, то после смерти бабушки такого наставника у меня больше не было. Появились друзья, начались приводы в милицию. В седьмом классе я уже стоял на трех учетах – в школе, в милиции, в наркологии (в новый год я напился с ребятами – проснулся под капельницей, успели откачать). В семнадцать лет начались наркотики. Я сам желал этого – хотелось попробовать. Тогда и время было такое – 90-е годы. Это поколение называют потерянным. Я видел могилы людей, с которыми тогда общался. Я и сейчас вижу последствия той своей жизни, тех принципов. Тогда это было модно - уколоться. Знаете, как в Америке в 60-е: секс, наркотики, рок-н-ролл - так же и у нас было в 90-е…
- Сейчас бы я не назвал его другом, но тогда я считал именно так. Он был старше меня на три-четыре года, у него был отсиженный срок. Вот это для меня был авторитет. Он дал мне наркотик, опий.
Я начал покалываться. Ведь то, что приятно твоей плоти, захочется повторить. Но все-таки я поступил в сельскохозяйственный колледж. А друзья и привычки оставались прежними. Главным стало – найти дозу. Я пропускал занятия. И, когда я отучился курс, мне предложили выбор: идти в армию или… в тюрьму. Я пошел в армию. Армия – хорошая жизненная школа, где мужаешь, набираешься ума. Было время подумать, чем заниматься дальше в жизни. Но, знаете, привычки имеют свойство долго жить. Старые привычки тянут назад. Этот порочный дух может в тебе затаиться на год, на десять лет, и когда наступит слабинка, он обязательно проявится снова.
После армии я устроился на работу дома, в поселке Курагино (это возле Абакана Красноярского края), что-то начало получаться. Но терпение быстро кончилось. Знаете, когда говорят: не буду колоться – это все ерунда. Опять – друзья, приключения. Я думал: почему в моей жизни все так. Ведь, казалось, и уважение есть. Но, оказывается, люди уважают совсем за другое - за личные качества, за помощь другим, а не за то, что ты такой крутой. Я разочаровался в этом мире. И решил, что все, что хочу, можно забрать в этой жизни силой. Не понимал тогда, что это удел слабых людей…
- Я обокрал прокурора своего поселка. Когда меня задержали, по телевидению показали целый репортаж. Я был, как Робин Гуд. Дали пять лет.
Когда попал в тюрьму, убедился, что все эти понятия, весь этот блатной мир – просто ширма, такая ерунда, глупость несусветная. Когда в тюрьме я пытался переболеть наркозависимость, то два месяца спал по 15-20 минут в сутки. За это время два раза от гриппа чуть не умер - не было никакого иммунитета. В тюрьме я наркотики не употреблял, хотя наркотики есть везде, и в тюрьме. Другое дело, что материальная возможность есть не у всех. Хотя, конечно, если бы у меня в тумбочке лежали наркотики, я бы не удержался и укололся бы.
Даже если бы я был не движим на больничной койке, а наркотики сами могли бы прийти ко мне и уколоть, я кивнул бы головой… Эта зависимость не проходит, она дремлет и ждет своего часа.
Мне повезло: не знаю, как так получилось, но я попал под амнистию, хотя моя статья не попадала под амнистию. Мне скинули полтора года.
- Когда я вышел из тюрьмы, мне было тридцать. Я приехал в Красноярск, нашел работу, снял квартиру. Познакомился с отличной девушкой. Прожили мы с ней три года. Я решил: жизнь удалась. Я расслабился. После работы выпить – это обязательно. Она училась в медицинском колледже и на каникулы уехала к маме. Я продолжал пить, а где алкоголь, там похотливый взгляд, потом измена. И если эта трещина пошла, ее уже не остановить. Все это вылезло наружу. Мы расстались. Вернулись наркотики. Говорят: возьми себя в руки. Но я не могу! Понимаете, не могу! Бежать заставляет что-то, что сидит в голове, какой-то червяк. Сначала ты действительно получаешь удовольствие. Потом ты ставишь себе укол уже для того, чтобы можно было прийти в нормальное состояние, когда можно спать, есть, выходить на улицу, ходить в туалет.
Наверное, больше тысячи раз я мог погибнуть. Я умирал от передозировки и на улице, и в больнице, меня откачивали.
И это было очень много раз. Всегда я просыпался и думал: «Ну когда же это кончится? Неужели я родился, чтобы сдохнуть от наркомании?» Думал даже, для чего жить и мучить близких? Может, броситься с моста… Можно найти миллион способов, как умереть. Передозировка – самый, как считается у наркоманов, легкий способ. Были такие люди. Но, знаете, страшно. Нет, не умереть. Страшно, что будет после смерти.
Я всегда чего-то искал. Когда проходишь мимо церкви, думаешь: что они там находят, а? Все говорят про бога, а где он, ваш бог? Кто его видел? Но если бы во времена Иисуса были фотоаппараты, сейчас висели бы его фотографии. Но бог - это не картинки в церкви. Это дела. Я понимал, что что-то существует, но не знал, как это найти…
- Будучи в Красноярске я кололся в очередной раз. Не знал, как переболеть. Встретил пацана, который мне сказал: «Есть алилуйцы - поют, молятся, там не болеют». Я не поверил. Он сказал, что тоже не верит, но дал мне номер телефона. Я позвонил. Меня пригласили приехать.
Когда я пришел, у меня с собой был телефон и денег на пару пачек сигарет. Реабилитация у нас в Красноярске платная – три с половиной тысячи. Но если нет денег, тебя возьмут бесплатно.
Я пробыл в центре полгода. Через пять месяцев, не получив согласие пастора, я ушел. А еще через два месяца начались сигареты, потом алкоголь, потом наркотики. Я вернулся. Через полтора месяца вышел, понимая, что этого не повторится, потому что мое мышление изменилось. Я уже не мог без центра. Просто приходил, общался с людьми. С тех пор не употребляю наркотики почти два года.
Два месяца назад приехал в Артемовский – меня друг пригласил, мы познакомились в реабилитационном цент-ре в Красноярске. Сейчас хочу открыть здесь свое предприятие, уже налаживаю каналы, закупаю оборудование. Сейчас я знаю, каких людей выбирать.
Конечно, меня сейчас не все устраивает в жизни, но я могу преодолевать трудности, во мне есть сила, которая дает уверенность, что все будет хорошо. Я видел своих прежних приятелей, но они бегут от меня, а мне хочется, чтоб они поняли: можно измениться.
Эта история – с хорошим концом. Робин Гуд, когда-то обокравший прокурора и, видимо, гордившийся своим поступком, изменился и стал обычным нормальным человеком, которого больше не вдохновляют прежние «подвиги». Зато у него появились совсем другие – понятные – ценности. Сергей мечтает о семье, о детях. Хочет работать. Только одно осталось не понятным: женщина, родившая сына и через семь лет оставившая его в зале суда с отцом-алкоголиком, что чувствует, мучается ли чувством вины из-за вот так повернувшейся судьбы сына? Я спросила об этом Сергея. И, знаете, что он ответил?
- Я благодарен маме, просто за то, что она меня родила, а я смог преодолеть все эти трудности.
За 26 лет мать и сын виделись лишь однажды, в 2004 году. Сергей оформляет загранпаспорт – хочет поехать в Баку в гости. К маме…
Любовь ШМУРЫГИНА
За помощью в преодолении наркотической и алкогольной зависимости можно обратиться прямо в реабилитационный центр, который располагается в селе Шогриш, или по телефонам: 8-904-163-47-41, 8-913-272-50-95.
|