К началу Великой Отечественной войны СССР, несмотря на провозглашённую Конституцией веротерпимость, был уже атеистическим, безбожным государством. Подчеркну – речь о государстве, но не о народе. Религия не запрещена была официально, однако появление в церкви (где они ещё остались, были действующими), например, молодых людей пионерско-комсомольского возраста, руководящих работников любого уровня, да и самых рядовых граждан в какой-нибудь из религиозных праздников, как правило, являющихся рабочими днями, выглядело нарушением негласно признанных норм. В то же время, в редком доме, особенно в сельской местности (а страна оставалась преимущественно крестьянской), не были сохранены иконы. Я помню это даже по 50-м годам. И вот грянул военный гром. Кто вспомнит, какими были первые слова Сталина в первом его обращении к советскому народу? Правильно: «Дорогие братья и сестры». Традиционное обращение с амвона священника к прихожанам. Пастыря к пастве. Будущий генералиссимус выбрал самый верный тон. Иначе многие граждане его бы не поняли. И на войну провожали мужей, сыновей, благословляя их на ратный подвиг, как испокон веку велось на Руси, иконами, молитвой о спасении. И абсолютное большинство мужчин, в том числе коммунисты и комсомольцы, которым надлежало быть атеистами, правильно понимали это. Мой друг, ныне покойный ветеран милиции Иннокентий Васильевич Карпов, показывал мне свой «смертный медальон» - маленький эбонитовый патрончик, в котором должна лежать записка со сведениями о военнослужащем. У него вместе с нею хранилась и молитва о спасении, написанная рукой его матери. Точно такую же записку из своего солдатского медальона показывал Александр Матвеевич Сысолятин во время своего последнего прихода на празднование Дня печати в редакции «Артёмовского рабочего». Про своего отца, воевавшего под Москвой и Сталинградом, могу сказать, что он знал множество молитв и все православные праздники, когда ещё не выпускалось никаких календарей. Все мы трое детей в семье были крещены по его настоянию ещё в младенческом возрасте. А для этого нужно было тогда в Свердловск ехать. И власть поняла истинное значение веры в жизни народа: уже в 1941-м начали открывать закрытые ранее храмы, а всего за четыре года Великой Отечественной было открыто в стране около 20000 приходов. В том числе и Троице-Сергиева Лавра. И народ хлынул в Загорск – к Сергию Радонежскому. - Да, ранен был, - говорил Иннокентий Васильевич, - вроде не уберёгся от пули. Но ведь жив остался! Матушкина молитва меня сохранила. Вспомните один из лучших наших фильмов о войне – «Белорусский вокзал». Один из главных героев, Иван Приходько, которого играл незабываемый Евгений Леонов, рассказывает о своей жене: «Благодарит она Господа Бога за Победу, за товарища Сталина, за то, что я жив остался». Точно непробиваемый щит встал перед врагом. Чем, если не чудом, могли объяснить люди, когда фашистское командование, не сумевшее осенью 1941-го взять Ленинград сходу, сняло вдруг с этого направления все танковые соединения? А когда совершенно исправная техника врага остановилась всего в восьми километрах от столицы – на мосту через Истру в Химках – и не продвинулась ни на шаг дальше? Легендарный герой Сталинграда сержант Яков Павлов, принявший после войны постриг и ставший архимандритом Кириллом, вспоминал: «После Сталинградской битвы, когда мы прибыли в тамбовские леса на отдых, в один воскресный день я пошёл в Тамбов. Там только что открыли единственный храм. Собор весь голый, одни стены… Народу – битком. Я был в военной форме, в шинели. Священник, отец Иоанн, который стал впоследствии епископом Иннокентием Калининским, такую проникновенную проповедь произнёс, что все, сколько было в храме народа, навзрыд плакали. Это был сплошной вопль… Конечно, такой вопль, молитва простой верующей души до Бога дошла! Я в это верю на все сто процентов! И Господь помогал…» И с этой верой русские солдаты одолели врага, одержали победу в этой самой кровопролитной войне.
Анатолий Корелин
|